Приехал подрядчик Ота, заведующий судостроением в деревне Хэда. Уже не раз докладывали о нем, но Кавадзи все еще не принимал решения.

Ота довольно состоятельный торговец. Но высший чиновник бакуфу не должен сам беседовать с мелкими самураями. Однако Япония открывается для иностранцев, разрешено строить корабль для дальних плаваний, меняются времена и законы. Можно понять, что разрешается иногда не следовать некоторым правилам и обычаям, которые были введены ради спокойствия, но теперь довели страну до унижения. Можно взять пример с Путятина, который очень гордо держался при первой встрече с послом Америки, показывая американцу, что он слуга императора, и очень прямо при этом сидел, в то время как американский посол не мог гордиться и очень просто держался. Но, встречаясь с простым народом, Путятин совсем просто разговаривает, и не только со своими морскими солдатами, но даже с японскими плотниками, с самыми бедными носильщиками, с лодочниками, с женщинами и детьми, так, словно он не великий человек, а монах с дырявым зонтиком или бродячий рыцарь и всегда хочет сам что-то спросить у встречного.

Целых два дня прошло с тех пор, как Ота приехал в город Симода. Когда об этом докладывалось, то Кавадзи улавливал оттенки, похожие на советы принять этого делового человека, который строит и открывает Японии будущее. Очень большая гордость сознавать, что передовые идеи, выдвинутые сверху, правильно поняты внизу простым народом и с воодушевлением претворяются. Но, может быть, Ота, как каждый оборотистый торгаш, на самом деле живодер и прохвост при этом. Но это ничего. Ведь недаром торговцы считаются самым ничтожным и низшим классом. Ота-сан теперь самурай. Два дня принять его не было никакой возможности, очень важные дела решались с Россией. Ота велено являться и ждать. Кавадзи никогда не принимал подарков. Мурагаки принимал. Он, как хозяйственник при посольстве, этими делами заведует и интересуется.

Деничиро, на которого возложено наблюдение за судостроением и за почтовой связью и курьерами между Симода и Хэда, тоже недавно упомянул с похвалой в одном из писем Ота.

Ота с порога опустился на колени и пал ниц. Разговаривали при чиновниках и подданных на большом расстоянии.

– Как происходит в Хэда судостроение? – спросил Кавадзи.

– Ро-эбису работают очень хорошо. Очень старательно. Они работают божественно, как ками^[*]. Они выбрали место у воды в ущелье Быка, срезали там часть горы, совершенно и очень умело выровняли, вытрамбовали, при этом иногда громко пели песни. Теперь они поставили деревянное основание в размер судна, но соответственно больше...

^[*]Боги (в этом случае).

В донесениях из Хэда почти все это описывается, но рассказ очевидца всегда интересен.

– В первый день работы ро-эбису очень умело, недолго и потихоньку поговорили, и старшие сказали, куда кто пойдет, что будет делать. Они сразу пошли к делу, все тихо и в большом порядке, и стали тяжело, но очень охотно работать.

Ота хотел как бы доверчиво рассказать Кавадзи о размахе своих замыслов и дел. Но ведь это не его замысел. Задумал Ябадоо. Но Ота узнал об его планах и скорей поехал сообщить о них как о своих. Так всегда бывает. Ябадоо придумывает, но не может выполнить. Ота не мог придумать, он не мыслил так горячо и искренне, как Ябадоо, поэтому занимал у него ума. Но опережал его на деле.

– Кто более всего показывает умение и мастерство судостроителя и распоряжается?

– Морской лейтенант Александр Колокольцов.

– Он был в Симода на днях!

– Да, он приезжал на шлюпке нападать на французского рыболова.

Очень плохо. Значит, русские могли уйти, не доведя дела до конца. Это необязательность. И плохо, что Ота знает, что хотели напасть на китобоя.

– Где сейчас Колокольцов?

– Он поехал с хлебом и бочками обратно. И уже работает на площадке. С ним Елкин в американской форме.

Один из чиновников наклонился к Ота и сказал, что надо приблизиться, а то плохо слышно.

Ота стал подползать через главное помещение храма, пока его не остановили. Ответы его записывались.

– Я прошу... позволить мне... обратиться с просьбой... – залепетал Ота, когда Кавадзи спросил наконец о деле.

...Кавадзи знал за собой недостаток – чувственность, любовь не только к Сато, но и к женщинам вообще. Но он не считал мужскую чувственность пороком. Это небольшой порок, который является в то же время большим достоинством мужчины и его тайной гордостью. Чувственность – свойство мужчин, особенно богатых, сильных, знатных, имеющих возможность разрешить себе все. Что-то другое нельзя разрешить, например дурно рассуждать о начальстве, а с женщинами все можно. Правительство разрешает. Энергия находит направление, подсказанное обществом, но упирается и не развивает скорость там, где имеется крепкая плотина.

В Европе, пожалуй, все то же самое, хотя внешне многое скрыто. Но там пороки задевают семейную жизнь и губят семью. В службе идеям европейские мыслители забывают семью, детей, внуков, правнуков, то, о чем так заботятся буддизм и шинтоизм. «У цзы», как говорят китайцы. Пятое поколение своего рода увидеть еще при жизни! Высшее счастье! И весь строй жизни японцев – ради забот о корне каждого рода и каждой семьи. И эти корни, сплетаясь, создают непобедимую и неистребимую нацию. Когда в Азии и Европе гибнут целые народы, множество семей исчезает, но никто из известных людей не имеет прямого потомства.

– Имеются плотники, которые очень хорошо обучаются у эбису. Имеется много запасного леса. Чертеж имеется. Он сохраняется бережно. Плотники заходят в чертежную с угольниками и все изучают. При чертеже есть математик, который перевел меры японские в меры эбису и наоборот. Можно сразу же проверить, как осваивается мастерство западного судостроения.

– Все ли подготовительные работы изучены достаточно? – спросил Кавадзи, догадавшийся, чего хочет Ота.

– Нет, имеются пробелы, хотя все тщательно записывалось. Но иногда чувство изумления являлось и некоторые действия эбису бывали не сразу понятны.

– Приведите пример.

– Непонятно было, с какой точностью высчитывается наклон стапеля. Но впоследствии эбису сами ответили на этот вопрос и все объяснили. Стапель смазывается свиным салом.

Ота, конечно, понимал, что ответа ему дано не может быть. Известно еще, что он был у Путятина и о чем-то говорил. Ота хотел закончить нижайшим поклоном и выйти, падая на колени, но Кавадзи не отпустил.

Кавадзи был страшно зол на американцев. Сегодня правительство бакуфу опять прислало письмо, что Кавадзи и Тсутсуй должны очень строго проверить американский договор. Очень почетно и важно. Но теперь не попадешь домой на Новый год, как нам желал Путятин! Все плохо. Награды из халатов и звания уже не радуют. Видно, что все это не очень искренне, правительство по дешевке отделаться хочет, русский договор никому не нужен, еды нет и настоящего уважения мало. И еще приходится расхлебывать спор и ссору с американцами! Их посол страшный и очень злой. Путятин тоже за него просит и боится за свой договор.

Кавадзи сам собирался в Хэда. Теперь в водах Японии появлялись все новые корабли. Доложено, что Адамс согласен взять Путятина и его людей в Шанхай. Но Путятин отказался. Адамс обещал прислать за русскими американское судно. При таких обстоятельствах очень опасно положение с судостроительством. Кавадзи еще задал разные вопросы, спросил, в каких семьях в Хэда родители могли дать детям хорошее воспитание. Ота-сан назвал семью заведующего судостроительством Сугуро, он же Ябадоо – самурай и глава рыбаков от князя Кисю... Еще семья Матсусиро. И моя семья.

Кавадзи спросил, как воспитываются мальчики и как воспитываются девочки. Много ли в этих семьях дочерей? Какого возраста? Сказал, что очень важно приучать девушек разговаривать женским языком и давать им культурные навыки. Но если перестараться, то будет заметно, что не аристократического воспитания, а только хочет казаться благородной.

Ота-сан, было уже насторожившийся, успокоился, Кавадзи требовал девушек обучать женскому языку, значит, не может быть того, что Ота-сан подумал. Эбису не понимают ни женского, ни мужского языка. Эти советы Кавадзи очень важны. Они воспринимаются как утверждение в звании новых временных самураев деревни Хэда. Правительство заботится об их сыновьях и дочерях. Кавадзи указывает, как важно для детей самураев настоящее светское воспитание. Ота, как и каждый, склонен был преувеличивать свое значение для бакуфу. Фантазия хитрого дельца вдруг сорвалась с цепи... Ота испугался и вернул ее поскорей на место. Обещание не дано. Он и так задержался. Надо ехать домой и продолжать дело.

Ота сказал, что западные люди очень слабы в отношении женщин. У них есть много очень сильных сторон. Но женщины – их слабость.

Кавадзи знал, что Ота, услыхав, что юнкер Сюрюкети родственник императора России, возмечтал о невероятном, предполагая, что у него будет внук, который будет также родственником русского императора! Но дочь выказывает страшный нрав и не подчиняется! Это ужасно! Это небывало! Это уже влияние западных наук, нравов, а не влияние рангаку^[*]

^[*]Рангаку – ученые-просветители.

Когда Ота приехал в Симода, он пришел к адмиралу и благодарил его – русские очень хорошо работают. Потом спросил о князе Урусове:

– Он родня Юсуповых?

– Да, да.

– А Юсуповы родня Романовых?

– Да...

– О-о-о! – глубокомысленно ответил Ота, морща лоб, и глубоко выразил свои чувства, замерев с выкаченными глазами.

Кавадзи все понимал: деревенские богачи в Хэда малообразованные люди, а хотят воспользоваться тем, что в китайской классической стратегии называется методом мэй жень ти (методом красивой женщины). Красивая женщина обещает быть женой наследника, но становится любовницей короля. Отец и сын становятся врагами. Или красивая женщина засылается в другую семью, в другую страну, в нацию, становится любовницей, женой и продолжает служить единомышленникам, но с ней сам император врагов, их полководец или начальник. Он ее защищает, и не смейте подумать о ней плохо. А шпионы пущены по ложному следу...

Кавадзи рыцарски честен и не позволял унизить себя хитростями на дипломатических переговорах. Он действовал твердо, прямо.

Кавадзи полагал, что и русские при всей их христианской морали – люди, как и мы. И они с величайшим трудом переносят честное воздержание. У них не распространено и совершенно не замечено мужеложество, как в войсках у некоторых азиатских властелинов.

Но Кавадзи уже проникся западными понятиями чести, ему стыдно было за хитрости, на которые для достижения цели могло пуститься правительство. Но он не мог бы и не воспользоваться тем, что укрепит страну в ее тяжелый, переломный период истории. Отказаться от подобных методов именно тогда, когда они могут оказать влияние сильнейшее на тоскующих друзей Японии... Кавадзи могуществен и смело смотрит правде в лицо.

Ота – гениальный коммерсант. И он чувствует грядущую революцию, наш столп нашего «третьего» сословия, которое еще захочет быть первым. Но князья долго им не уступят... Кому из нас придется вскоре вспарывать живот? Почему придется? Сиогун молод, тщедушен, слабоумен. Но, говорят, наш живой бог в Киото вдруг заинтересовался политическими делами и все возмущается иностранцами, их проникновением в Японию, а сам все расспрашивает потихоньку про этих иностранцев, уже кое-что знает, какая между ними разница... Кажется, он все знает, наш живой бог, и не прочь кинуться в свалку?