На канах, где обычно спал отец, лежит красная шелковая подушка. Это паня. Целый год после смерти человека в такой подушке живет душа умершего. Подушечку кладут на кан, когда едят, ее угощают, с ней обходятся как с живым человеком. На стене висит одежда Ла. На подушке - кисет с табаком и трубка. Настало время, когда шаман должен душу отца отправить на покой.
Беременная Дюбака, с лицом подурневшим и веснушчатым, хлопочет у очага. Пестрый поросенок похрюкивает за дверью. Шаман потребовал, чтобы к поминкам был обязательно пестрый поросенок. Ну где достанешь пестрого поросенка! Да еще черного наполовину, чтобы черта между белым и черным шла как раз по сердцу. Удога с трудом достал его в дальней деревне и заплатил очень дорого. Бичинга, наверное, знал, что там есть такой поросенок. Как раз по сердцу - одна половина черная, другая белая.
В первый день поминок, к ужасу всех собравшихся, Бичинга объявил, что в подушке души нет. Душа исчезла. Кто-то ее украл!
Это было страшное горе, но Бичинга успокоил ондинцев.
- Поеду на своих духах по окрестностям разыскивать душу Ла!
Слепой, коротконогий старик в меховой шапке, с лохмами волос, обвешанный хвостиками, походил на зверя с густой гривой. Он вильнул крестцом, ударил в бубен и затанцевал. Сердца замерли. Шаманство началось.
- На ящерице по Мангму поехал душу Ла искать!
Долго ездил шаман по реке и по сопкам, летел по воздуху, но души Ла нигде не было. В полночь ондинцы расходились в глубокой печали.
- Ведро водки отвези мне на остров, - велел шаман Удоге. - Буду потом там своих духов поить... А то у них работы много будет.
Утром старик кашлял и стонал. Он едва двигался. Ойга и Дюбака подавали ему кушанья.
Под вечер он приободрился и снова стал шаманить.
- Девять мужчин и девять женщин должны шаманить, - объявил он.
Старики и старухи с бубнами в руках завиляли крестцами. Уленда и Падека нашаманились в этот вечер досыта.
- Спина болит! - жаловался Уленда. Бубен снова взял Бичинга.
- На железной птице Коре полетел через скалистые горы! Пониже-пониже... Повыше-повыше... Ага! Вот-вот! Как будто бы она! А-а!
Все завыли от восторга.
- Поймал?
- Ай-ай-ай! - Бичинга вдруг заплакал.
- Что такое? - в ужасе вскричали ондинцы. "Что бы могло случиться с душой отца? - думает Удога. - И так много забот..."
- Злые амба завладели душой Ла! - сказал Бичинга. - Они бросают его душу в кипяток... все время мучают.
Волосы зашевелились на голове Удоги. И на том свете отцу покоя нет! В отчаянии он готов был все отдать шаману, влезть в любые долги, только б избавить отца от страданий. Он клял себя, что все это время так мало думал об отце.
- Нашего отца терзают черти! - заголосила Ойга.
- А мы тут живем и ничего не знаем! - горестно воскликнул Падека.
- Теперь надо водки, табаку, каши, - сказал шаман. - Будем со злыми духами торго-ваться... Надо выкупить у них душу.
Вино, табак, и каша были готовы.
Удога с мольбой взглянул на Бичингу. На него теперь была вся надежда. Открыли очаг. Распахнули двери. Бичи сел на кан. Подали котел с кашей. Шаман поел и снова взялся за бубен. Свет тотчас же закрыли.
- Вот теперь выкупил душу! - торжественно объявил Бичинга.
Крики восторга пронеслись по канам.
- Повезу ее домой! Душу продали... Долго торговался, но все-таки уговорил! - сказал шаман, подсаживаясь к столику и прихлебывая из чашки. Лицо его хранило насмешливое, лукавое выражение.
- Ой, ой! - вдруг завыл он. - Вот несчастье! Черти душу Ла изъели... Ослепили... Ой, ой, душа какая стала! Всю проели насквозь!
Шаман делал руками такие движения, будто разглядывал какую-то дырявую шкуру.
- Как много чертей кусало!.. Руки отъели... Глаз нет... Выдрали волосы... Оторвали язык... Даже не может разговаривать.
Ойга зарыдала.
Три дня лечил шаман душу Ла. Он сделал ей новые глаза. Когти и хороший длинный язык покупать пришлось за морем на острове. За волосами Бичинга летал к лоча. У них бороды густые и длинные... За всё расплачивался Удога.
- Теперь целый и крепкий! Все ему приделал, чего не хватало, - объявил Бичинга. - Даже еще лучше и крепче стал.
Шаман сказал, что он обернулся птицей, потом крысой и ящерицей и на веревке спустился на землю.
Старая Ойга подарила ему свой лучший халат. Она долго размышляла: отдать ли? Услыхав, что мужа изъели черти, она посетовала на себя, проклинала свою скупость и дала зарок: если душа Ла вылечится - не пожалеть халата.
На другой день, когда все снова собрались, шаман сказал:
- Теперь точно проверим, его ли это душа. А то может быть ошибка. Может, не ту похороним. Теперь язык у нее есть. Поговорим.
Новое волнение для родственников!
- Почему ты все время недоволен? - спросил Удога у брата. - Может быть, шаманство неверно? Тебя ведь отец учил шаманить. Ты должен понимать...
- Обманывает! - злобно молвил Чумбока. - Все вранье... Нарочно выдумывает.
- Быть не может, чтобы врал. Ведь дело идет о мире мертвых, - суеверно сказал Удога.
- Черта тебе! - ответил брат с досадой.
- Ну, спросим его теперь, - сказал Бичинга. - Когда ты умер, лежал на доске? - обратился шаман к подушке. - "Верно, говорит, лежал на доске".
По канам пронесся вздох облегчения,
- "Сын в это время, говорит, уснул", - передавал Бичинга слова души Ла.
- Ой! Ой! - заорали на канах. - Конечно, его душа!
- Спроси, как детей зовут...
- Спроси: в тот год, когда женился, много ли рыбы шло из моря?
- А ну, спроси: торговцу в лавку он был должен или нет? - крикнул Чумбока.
Все замерли. Ловкий парень у Ла! Если торгаш обманул, сейчас ему будет позор! Гао Цзо вместе с сыновьями сидел тут же. Он только крякнул и подскочил на кане, услыхав, какой разговор затевает Чумбока с душой отца.
- Эй, такое нельзя спрашивать! - проворно воскликнул он. - Это дела торговые...
Шаман усмехнулся самодовольно. Бичинга знал, что теперь торговец в его власти.
- Нельзя, нельзя вести такие разговоры! - закричали молодые Гао.
- Говори, говори! - воскликнул Чумбо. - Я с душой своего отца говорить буду без вашего позволения.
- Спрашивай, спрашивай! - закричали со всех сторон шаману.
Бичинга поворочал бельмами, как бы желая напугать торговцев.
Гао подскочил к нему и стал что-то шептать.
- "Чего, говорит, был должен, в книге все должно быть записано", хитро ответил шаман.
- Неверно, неверно! - с горячностью воскликнул Чумбока. - Не так отец сказал...
- Э-эх, плохой шаман! Не ту душу нашел, ошибся! - рассердился Падека.
- Хорошенько спроси! - кричал Чумбока. - Спроси так: должен был торгашу или нет? Пусть прямо ответит, не боится.
Шаман спросил.
- А у Бичи серебро звенит в кармане, - пропищал Уленда на ухо Удоге, неужели Гао дать успел?
- Должен был... Был должен, - сипло ответил шаман.
- Обман! - заорал Чумбо. - Снова начинай!
- Э-э, плохо! - дружно закричали гольды.
- Погоди, я не расслышал хорошенько, - как бы спохватился Бичинга. Он еще раз спросил душу Ла.
- Был должен! - крикнул шаман уверенно. Он поднялся и вдруг ударил в бубен. - Поехали в Буни! Душа крепкая, здоровая, вечно жить будет!
"Не может быть, чтобы отец так ответил, - подумал Удога. - Неужели Бичи так прямо врет в глаза всем? Ведь я так хорошо знал, что отец не был должен. Много раз об этом мы говорили".
- Обман! - кричал Чумбока, но его уж никто не слушал; начиналось самое главное - Бичинга помчался с душой Ла в мир мертвых.
Танцуя, рассказал он, как взлетел на птице Коре и рассмотрел сверху, хорош ли путь...
- Теперь поедем... Запряг собак! Та-тах! Та-тах! Хорошо душу везу! Мягко ей! Не трясет! На собаках мчимся! Вот протокой пошли повыше. У-уй! Какое место страшное! Черти напали! Хотят отнять душу Ла! Девять чертей напали. Копьем бьют! Салом - Сотька! Алха ама! - называл по имени своих духов-помощников. - Собачья голова! Помогайте мне! Помощники мои бьют врагов.... Птица железная Коре вылетает! Клюет их! Ящерица их грызет... Ух, мои по мощники сильные... Ага! Уже враги побежали! Ух мои помощники сильные! Убили всех злых духов! Поехали дальше. Быстро едем... Вот пещера... Заезжаем под землю... Вот уже подземный Мангму течет. У-у, как тут холодно! Собаки быстрей бегут...
Бичинга долго ехал. Глубокой ночью он объявил, что Буни недалеко.
- Ой-ой! Вот спуск крутой! У-уй! Кругом валяются мертвые души! Это плохие шаманы их возили, не знали дороги. Уронили - они убились... А-а! А-э! А-аэ-э! - в диком восторге закружился Бичинга, и видно было, что слепой старец еще крепкий, ловкий, проворный человек.
"И жрет он за троих", - подумал Чумбо.
- Вот уже совсем близко Буни! Слышен лай собак! Дымом пахнет. Рыбой воняет! Вон-он покойники, которых в прошлом году отвез, неводом рыбачат, Акунка калугу поймал!
- Акунке привет передавай! - кричит дед Падека. Он забыл свои обиды и от души рад, что шаман так ловко отвез душу в Буни.
Все в восторге. Сколько было за эту неделю ужасов, переживаний - и все так кончилось благополучно...
Бичинга передает знакомым покойникам приветы, рассказывает им домашние новости.
- Эй, Ногдима! - кричит он из Буни. - Тебе твой дедушка посылает поклон и трех соболей в подарок... Поймаешь их зимой в тайге.
"В Буни все так же, как в деревне", - думает Чумбока, поддаваясь общему настроению и увлекаясь рассказами Бичинги.
- Эй, скажи: а торговец есть в Буни? Неужели и там в долгах люди живут? - спрашивает Чумбока.
Все покатились со смеху. Гао взвизгнул с досады.
Бичинга долго вел переговоры живых с мертвыми.
Около юрты развели костер. В него кинули одежду Ла, налили водки и набросали разных угощений.
Все были довольны. Чумбока тоже повеселел и со всеми в очередь лобзал шамана в щеки. Только Удога был глубоко опечален.
"Одно - когда врет торгаш. Но вот когда на поминках именем души Ла врет Бичи... Значит, все, что рассказывал он здесь, - ложь от начала до конца. Если Бичинга солгал, будто бы душа сама ему сказала, что был отец в лавку должен, то, значит, и все остальное - вранье".
Уже второй раз за год Удога видел, что Бичинга ради выгод пускается на страшную ложь.
"Прошлым летом он подучил гиляков совершить убийство. Значит, Бичинге не духи все это говорят, а он сам выдумывает. Значит, эти духи - пустая выдумка. А мы верим, молимся. С меня берет шаман меха и меня же обманывает. За то, что дураком становлюсь, за это с меня меха требует".
Как ни пытался найти Удога какое-нибудь оправдание шаману, все упиралось в разговор с душой.
"Будь тут душа на самом деле, Бичинга побоялся бы при отце так обманывать. Значит, никакой души тут не было. Где же душа отца?"
Но Удога не смел ни слова сказать шаману, и когда все стали кланяться Бичинге, то и он поклонился и поблагодарил, потому что так должен был сделать глава семьи.
На другой день Бичингу отвезли. Шесть гребцов налегли на весла. На корме сидел Падека. В борта лодки воткнули ветви, чтобы голову шамана не напекло солнце.
Удога был разорен. Бичинга вытянул у него все до последней лысой белки. Крупы, водку, сласти пришлось брать в лавке. Торгаши давали все охотно, но толком цены не говорили. Удога был опутан долгами, как сетью. Голова его пылала как в огне.
Только семейные заботы отвлекали Удогу от его мыслей. Дюбака собиралась рожать. Все в семье ждали ребенка. Надо было строить балаган, выбрать место где-нибудь на острове, драть корье и бересту.
- Да, вот говорят, что этот Бичинга старый и ни черта не видит, толковал дед Падека, возвратившийся с острова, куда он отвозил шамана, - а он ведь хорошо знает, куда ехать... И где лежит вкусный кусок или водка чует, как хорошая собака, и сразу сожрет! А-на-на! Может быть, он не слепой? Или это духи видят и говорят ему? Сам он хвастается, что они ему помогают во всяком деле. Будто бы нельзя ни убить его, ни ранить - духи спасут, отведут стрелу.
"При удобном случае надо будет попробовать, верно ли Бичингу стерегут духи", - подумал Чумбока.
Соболя, предназначенные для свадьбы Чумбоки, попали Гао и шаману. "Ну, не откладывать же свадьбу из-за шкурок. Все равно женюсь! Что-нибудь надо будет придумать, чтобы дядя согласился, а уж потом подумаем про выкуп! Хорошо, что Удога не отказывается от своего слова".
Брат обещал Чумбоке помочь жениться.
- Да, тебе надо жениться! - сказал Удога. - Теперь я согласен во всем помочь тебе. Женись обязательно.
"А может, обратиться с таким делом к Бичинге? - думал Чумбо. - Мы ему заплатили так хорошо, что он, пожалуй, и без особой платы помочь возьмется. Если нельзя по закону рода жениться, то, быть может, удастся обойти закон. Бичинга, видно, ловок в таких делах!"
| 
