Trade and Bible were allies and after them came the flag.

[Торговля и библия были союзниками, и после них пришел флаг.]

Чарльз Гуцлав

– Ax, мой дорогой! – воскликнул Сайлес. – Отбросьте свои понятия, отказывайтесь от святого аскетизма! Вспомните, что вы молодой человек! Вы хотели бы поехать в Америку? Не отвечайте! Я не дам вам открыть рта. Я скажу за вас: да! Нет человека, который не хотел бы посмотреть Америку! Так я вам сначала расскажу про моего компаньона господина Джексона...

«Если будем сидеть сложа руки, как мандарины, то и нас ожидает одна с ними судьба! Уроки для будущего! А то и за нас начнут заступаться наши «спасающие».

С Пушкиным перед отъездом так и решили. Алексей понимал, что добром его в такую авантюру никто не потянет. Он выпутается...

– ...Джексон владеет капиталами в акциях и многими предприятиями не только в Новей Англии и в Калифорнии. У него есть бизнес в Гонконге, значит, и в Китае. Он очень честный и обязательный коммерсант и промышленник. У нас выбрать в сенат могут лишь человека с безупречной репутацией.

Сибирцев еще в Японии узнал, что конек Джексона – раздувать мнимые угрозы от усиления России тихоокеанской торговле всех наций. Он во всем винит Россию, разносит ее в пух и прах перед избирателями.

– Отстаивает интересы американцев на Дальнем Западе и в Азии. Ведет торговые дела с Англией. Он друг Джона Булля! Конечно, я тоже, но... Он смертельный враг всех, кто поддерживает идею сформирования полков американских волонтеров для посылки в Крым в помощь русским. У тех – другие коньки. На митингах и в конгрессе Джексон с пылким сочувствием читает выдержки из английских газет о том, что американские друзья России находятся под влиянием царского золота. Я часто не согласен с политическими взглядами мистера Джексона. Но в делах мы компаньоны и союзники!

– А вы знакомы с Гуцлавом?

– Что-то приходилось слышать. Доктор Гуцлав – автор книг о Китае. Когда-то немецкий учитель рассказывал братьям на домашних занятиях. Вы говорите о немецком проповеднике Карле Гуцлаве?

– Здесь он не Карл, а Чарльз. Знаток Китая, его истории, языка, философии, писатель, миссионер, но не только этим знаменит. Он главный советник англичан при заключении мира с китайцами после опиумной войны, душа ученого Гонконга. Поп протестантский, но... он умер и похоронен здесь – доктор богословия! Не думайте, что существуют только англо-немецкие полки из наемников. Есть и англо-немецкие деятели и ученые. Если бы ваш покорный слуга не стал американцем, пришлось бы стать англо-немецким финансистом. В двенадцати томах Гуцлав написал об истории Китая и его современном положении. Описал свои путешествия... Он проникал в глубь страны с библией и познал китайцев, как никто другой. Вас ист эйнглише дас ист практише!sup>[65] Англичане поняли, чем ценен такой знаток, и сделали его своим дипломатическим секретарем. При этом он перевел библию на китайский, издал ее в грандиозном количестве экземпляров, стал выпускать ежемесячный журнал на китайском. Этот знаменитый проповедник пишет в своем многотомном труде, что если бы не торговля опиумом, то библия никогда не смогла бы проникнуть к народу Поднебесной. Гуцлав знал меня! Я здесь – это его рекомендация! Еще скажу вам... Англичане ищут среди американцев шпиона, который выспросил бы вас о гаванях южного Приморья. Прошу вас, будьте осторожны и никому ничего не говорите. Вы в самом деле были на описи гаваней северной Кореи?

^[65] Что английское, то практичное (немецкая пословица).

– На описи я не был.

– Зачем вы от меня-то запираетесь? Всем известно, что адмирал Путятин назвал там гавань именем нашего общего друга Посьета. Это я слышал от него и от Посьета, и это же опубликовано.

– Но я не был там. Я пришел на «Диане», а опись гавани Посьета адмирал производил на «Палладе», когда он ушел из Японии после объявления войны.

Сайлес продолжал о Джексоне. Он разжигает в Штатах кампанию за освобождение негров. При этом учредил во всех открытых портах Китая бюро по найму китайской рабочей силы для свободной эксплуатации, вербуют кули и тысячами отправляют в Калифорнию и в Австралию – в Новую Каледонию на разные работы, особенно в шахты и на золотые прииски.

– Вы, Алексей, видный человек. Скажу вам – такие, как вы, редки! В вас есть ум! Также сила, смелость, мужество и расчетливость. Я понимаю вас. Мне кажется, что вы не для России. Вы не для нее!

«Вещуньина с похвал вскружилась голова, ворона каркнула...» Но и надуться нельзя, «как провинциальная попадья в гостях у петербургской барыни». Улыбайся, Сибирцев, держись по-американски! Усматривай в любом, кого встретишь, как бы закадычного друга!

– Вы видный молодой мужчина! Жизнь для вас должна стать прекрасной! Вы можете слушать музыку и не считать часы, в скуке ожидая чего-то особенного, какого-то чуда... Но зачем вам чудо? Если бы вы знали, как мне нужны хорошие моряки! Вы не возражайте только, выслушайте. Я вас понимаю, вы человек долга и чести. Но, поскольку вы не узник войны, а потерпевший кораблекрушение и Америка не участвует в войне, мы можем сделать бизнес... Выгодный и вам и мне. Пока идет война, не все ли вам равно, где находиться? Зачем вам жить в плохом отеле, как на гауптвахте, или прозябать на блокшиве?.. Когда кончится война – другое дело. Я все подготовлю, я уже снесусь к тому времени с вашим министром иностранных дел и канцлером Нессельроде. Я уже послал ему два письма, в которых все сообщил о вас... Джексон мой компаньон, что нужно мне – нужно и ему. Посольство Штатов в Петербурге попросит разрешить вам службу в Тихоокеанской фирме американских предпринимателей. Уверяю вас, что у вас за это ухватятся! Это в их интересах. Погодите, мой дорогой! Я хорошо заплачу вам! Я же обещаю вашему правительству помощь в развитии ваших новых портов. Я дам вашему правительству людей, которые откроют у вас доки. Во всех этих делах с Россией вы будете моим советником. Я покупаю новое большое винтовое судно. Я могу предложить вам место капитана. Для начала пять тысяч в год, и как только вы войдете в дело – десять тысяч. Это очень высокое вознаграждение, какого никто в Гонконге не получает. Никто из англичан не платит так никому из американцев или даже из британцев! Мой вам совет: рискуйте! Идите на риск! Переезжайте, Алексей, в Америку! Сэр Алекс, – вдруг вскричал Сайлес. – У вас очень тяжелая... власть... Все это царское великолепие, двор, гвардия, ваш Петербург, все хорошо на картинках. Но вам-то что?

Алексей понимал, что блеск двора – это еще не прогресс. «Но насчет нашей гвардии?»

– Вы созданы для Америки. Какую атмосферу вы бы обрели! Вы, говоря вам прямо, энергичны, я уверен, что нет дела, которое не далось бы вам. А у себя вы останетесь обреченным на бездействие на всю жизнь, вы там шагу не сможете ступить. Сколько дарований у вас погибло! У вас скорей оценят такого дельца, как я, мне откроются все двери. Но не вам! Не своему и не человеку чести и таланта! Я знаю, русские большие коммерсанты, даже мужички! Герои на войне, но ловкие, лукавые торгаши на базарах! При великих торговых способностях им хода не дают! Ведь в вашей стране мало денег, значит, и мало возможностей и нет места тому, чем одарила вас природа. В стране много золота, а нет надежных денег и слаба торговля! Видели еще где-нибудь что-то подобное? В русском обществе ценят ум, красноречие, талант – в императорском театре и в балете, а коммерческим талантам и всем другим нет хода... И вы созданы для женщин! А не для женщины. Когда вам надоест увлекаться всеми цветами кожи – мы женим вас! Женим на той, которая вам понравится, и вы возьмете большие деньги. Вы еще не знаете себя. Ах, Алекс, сэр Алекс! Мой добрый друг. Вы скажете, что я еще не знаю вас? Может быть. Но я редко обманываюсь.

Сайлес вытер клетчатым платком свой большой лоб.

– В нашей стране доход дают самые оригинальные предприятия. На судах Джексона и компании из Америки доставляют умерших китайцев на родину. Китайцы преданы своей стране и не хотят быть похороненными в чужой земле. Их, умерших, везут в ледниках, в гробы сыплют соль, чтобы покойник был доставлен на родину в целости. Там, где живут десятки тысяч китайских рабочих, как в Калифорнии, немедленно появляются китайцы-эксплуататоры. Среди умирающих есть богатые китайцы. Их родственники платят огромные деньги, лишь бы опустить прах скончавшихся на чужбине в родную землю. Уполномоченный Джексона в Гонконге мистер Ладзимэн открыл бюро с отделениями во многих городах. Прекрасно поставил предприятия по доставке умерших китайцев. Вы думаете, из Гонконга их не развозят по портам Китая? Да у нас больше китайских богачей, чем где-либо. Ладзимэн через свои конторы ведет учет всех состоятельных китайцев, живущих в Америке. Он буквально ждет смерти своих друзей – китайских бизнесменов. Поддерживает знакомство с их родней, конфуцианскими монахами, со священниками.

Сайлес признался, что из-за предрассудков англичан пришлось переписать это предприятие на Джексона, но не на самого, а на его брата. Считается, что главная контора в Сан-Франциско, а тут филиал и Сайлес не имеет к нему отношения. А часть дохода приходится отдавать Джексону...

– На эти деньги он ведет кампанию за освобождение черных от рабства! На многочисленных митингах своим громовым голосом и внушительным видом он снискал огромную популярность на севере Штатов!

Так вот почему наши матросы дразнят китайских торговцев: «соли надо?» – и те приходят в бешенство!

– Возить китайских эмигрантов в Америку! Вы – гуманный человек; зная ваши убеждения, я найму врача для китайцев. Он же будет помощником капитана, у меня есть прекрасный моряк. Он врач и хирург – из американских спаниардов^[66].

^[66] Выходцев из Испании.

«И соленых покойников с ним возить из Калифорнии!» – подумал Алеша.

– Я поддерживаю всякие другие неожиданно новые операции коммерческого человеколюбия, даю помощь для соблюдения обществами религиозных обычаев и во всем другом, в чем устои азиатов крепки, благородны и ради чего они щедры... Скоро Кантон! – спохватился Сайлес.

Пароход загудел, разгоняя лодчонки пригородных рыбаков. За мысом открывалось море крыш, низкая площадь, застроенная лачугами. А выше них, довольно далеко, – стена и город; из-за стен видны богатые строения на холмах, высокие гнутые крыши ямыней^[67] в черепице и с головами зверей на коньках. Городские башни, как у нашего Китай-города. Но это довольно далеко. А на самом берегу – что-то вроде слободы, пригород...

^[67]Правительственных зданий.

– Вам нравится? – спросил Сайлес.

Значит, не все китайцы живут в стенах города. Этот пригород вне стен.

– Да. А мы увидим настоящий китайский город и китайскую жизнь?

– Конечно...

– А где же те европейские фабрики, на которые мы направляемся?

– Дальше... За этим пригородом на почтительном отдалении, окруженные чистым полем. Но вы не думайте, что там есть какие-то фабрики! Никаких фабрик нет, ни заводов, ни труб. Просто небольшие кварталы жилых домов, лавок и оптовых складов, принадлежащих иностранцам. По кварталу на каждую нацию. Квартал – французская фабрика. Английская – тоже квартал. Впрочем, они прибрали к своим рукам еще несколько блоков. Есть и американская фабрика, там и мой блок, и мы там с вами остановимся.

«А застенный город?» – хотел было опять спросить Алексей.

– О! Господин Вунг! Вы ли? – воскликнул Сайлес.

– О, да! Здравствуйте. Как понравилось, стояли ночью на якоре? Ах мои тяжелые, срочные дела... Знакомьтесь, пожалуйста, мистер Сибирцев. Мой друг мистер Чжан. Господин Сибирцев из дружественной России.

– Я думаю, все будет благополучно! – обратился Вунг к Сайлесу.

– Мистер Берроуз! А вы разрешите показать мистеру Сибирцеву застенный город? Бутылочный город моряков покажете вы, – китаец засмеялся, – с бывшим моим отелем! А я – застенный. Ах, запрещенный город, как в Пекине! Так мы не говорим, так не называем, но так кажется европейцам.

– Мистеру Сибирцеву хотелось бы побывать только в Америке!

– Ах так? Я вам покажу, мистер Сибирцев, то, что мистер Сайлес не покажет. Совершенно бескорыстно, как верный друг!

«Разве Сайлес с корыстью?» – подумал Сибирцев.

– Я, Вунг, покажу застенный город. Вы не боитесь?

– Нет, – спокойно ответил Сибирцев. Всех их он считал порядочными людьми.

– Один очень важный мой друг, – засмеялся Вунг, – он содействует. Помните, как я хотел пригласить вас в Кантон? И как странно... Вот и сбылось. Случайно совпало... Мистер Чжан свободно говорит по-английски. Он получил образование в Индии.

Алексей утром заметил, проходя мимо буфета, что европеизированный молодой китаец ест вилкой и ножом, безукоризненно держится, пользуется салфеткой, стрижен, плечист, атлетическая фигура.

А город совсем рядом, мимо борта проплывают пристани, похожие на амбары, построенные на сваях с широкими воротами на реку. Соединены длинными мостками с берегом. Вернее, берега и не видно, мостки тянутся куда-то далеко, среди полукруглых и серых крыш. Где суша, где вода? Неясно. Одинаковые лачуги и на суше и на лодках. Целое море жилищ.

«Смотрите, Сибирцев, не будет ли там подвоха, – говорил, прощаясь, Пушкин. – Как вы сами полагаете, зачем зовут вас? Не за красивые же глаза? Впрочем, вы молодой, да ранний. Да и что они с вас могут взять!» – «Если зарежут только», – сказал Урусов. «До этого дело не дойдет!» – заносчиво ответил Сибирцев.

– Вот и наша пристань, – сказал Сайлес. – Но когда же вы сами займете свое Приморье на берегах Татарии, когда? – с горькой досадой воскликнул он, резко поворачиваясь к Алексею.

– Как только будет возможность, – горячо ответил Сибирцев.

– А вы знаете, что там?

– Конечно.

– Что? Где же будут ваши города? Вы сумеете построить такой же город, как Гонконг? Я бы помог вам! Я хотел бы быть там, хотел бы!

Причал уже у борта. Стукнулись о дерево. Тут все деревянное, рогожное, из рисовой соломы.

Алексей что-то еще сказал, более из желания сохранить престиж. Он сам не знал толком, как идут наши дела в Приморье. Чувствуется, что здесь этим интересовались.

Сайлес вдруг сказал о потоплении французским крейсером в одной из приморских гаваней русского военного бота. На нем были военные моряки и с ними сектанты, что-то вроде квакеров или пуритан.

– Значит, занято вами? Туда уже тянутся те, кого у вас объявили еретиками. А что на Амуре? Там гигантская плодородная равнина. Ну, что же, ну? Тогда надо продолжать строить там города, доки!