А колотушки стучали очень мирно, патриархально и надежно. В душе доброго Накамура зло, тревоги и сомнения. В Симода, где проживали уполномоченные японского правительства по ведению дипломатических переговоров с Путятиным, перед его отъездом среди послов обнаружилось небольшое несогласие и произошла кутерьма.

Кавадзи Саэмон но джо, он же бугё финансов Японского государства, – лучший дипломат Японии. Он возглавляет делегацию, но формально ведет все дела старейший в делегации – старик Тсутсуй. Но он почти во всем согласен с Кавадзи. Кавадзи не только дипломат и финансист. Он, как высший чиновник правительства, наблюдает за строительством корабля в Хэда. Формально – как финансирующий стройку. Но на самом деле на него возложены правительством многие дополнительные обязанности.

Стройку корабля ведет Эгава Тародзаймон, величайший инженер и изобретатель. Он построил у себя в горной долине, в селении Нирояма, печи для выплавки чугуна. Он льет там пушки.

Эгава – дайкан этой округи. В его владениях строится корабль. Он отвечает за стройку как дайкан и представитель правительства.

В эту зиму Эгава выказал чудеса инженерного искусства. Еще до высадки русских с гибнущего корабля он построил судно европейского типа. «Хоо-мару» плохо ходит. Все время гордо стоит. Вот из-за этого-то и началась большая кутерьма, когда обнаружилось маленькое несогласие в правительстве.

Кавадзи не терпит соперников, это известно. Ученый Кога, представитель Академии наук, также ревнив.

Говорили о предоставлении русским сосновых досок для корабля. Один чиновник заявил, что если доски сломаются, то адмирал упрекнет нас, так как судно может утонуть потом...

«Почему это им в голову пришло, что доски сломаются?» – так, наверно, подумал Кавадзи.

– Когда они потребуют сосновых досок, а корабль разрушится, мы будем виноваты...

Тут глава делегации старик Тсутсуй сказал, что дайкан Эгава строит свой корабль быстро и это превосходно, но русские более опытные, а им требуется больше времени.

Кавадзи заявил, что прикажет прислать медников в помощь русским, чтобы за десять дней приготовили все вещи из меди. «Хотя корабль Эгава стиля европейского... – добавил Кавадзи как бы в горячности, но на самом деле вполне собой владея. – Но пока получается что-то «круглое»...»

Это очень обидный упрек. Кавадзи сказал еще, что Эгава везде кричит о прогрессе, про западные науки и говорит о своих передовых взглядах, но полицейское начало взяло в нем верх, и Эгава строит так, как велит старый князь Мито и как советует ему Накахама Мандзиро – японец, выросший в Америке, но, к сожалению, не получивший там достаточного образования.

Все знают, что Эгава ссорился с Путятиным, невежливо встречал его, когда русские вышли с погибшего корабля на берег, навел на них пушки. Этого никто не одобряет. Теперь велено все внимание уделить постройке и спуску русского корабля и все проверить. Но еще произошли неожиданные события, которые могли сильно повредить Японии и нарушить ход дела. Ждать дольше невозможно. Поэтому, чтобы действовать очень умело и осторожно, Накамура Тамея спешно прислан в Хэда.

Шли с одной ночевкой, встали рано и вышли сегодня из деревни Матсузакн до свету, с фонарями, и рано прибыли.

Не только Эгава пытался строить в эти дни западный корабль. Западный корабль был главным, первым и пока единственным, что прежде всего нужно Японии для связи с миром, а его-то никто и не мог построить. Расплата за двести пятьдесят лет мира и наслаждений!

И неспециалисту все видно по размерам сооруженного стапеля. Шхуну, которую здесь спустят с этого стапеля на воду, нельзя сравнить с громадным американским «Поухатаном».

– Сначала хорошо строить маленькое судно, – глядя в лицо представителя правительства, сказал сегодня плотник Таракити из дома «Верхнее Поле». Исчезла его лукавая ухмылка, с которой он, наверно, всегда винился перед старшими. Плотник говорил жестко, твердо и холодно, с оттенком благородной гордости за основу судна, возвышавшуюся за его спиной на стапеле. – Совершенно одинаковые основания и правила для постройки маленьких и больших кораблей западного образца. Важно изучить основу и способы работы.

Да, все, кто знал морское судостроение, утверждали, что важно знать принцип постройки западного судна. Счастье, что в нашей стране строится русское западное судно и наши плотники учатся, и все это без унижения для Японии и без особых расходов. Это означает, что цунами и землетрясение вызвали причину, которая благодаря кажущемуся несчастью вдруг, оказывается, приближает нас к счастью. Закладывается основа морского могущества Японии в будущем. Путятин еще сказал, что он ждал чего-то особенного, когда шел в Японию, и готов был пострадать. Царь Петр тоже страдал. И это очень глупо – избегать разговоров с мастерами, которые сейчас нужнее для Японии, чем князья-консерваторы с их старинным чванством. Поэтому Накамура сел сегодня на бревно, достал табакерку и предложил Таракити закурить. Чиновник бакуфу и плотник долго разговаривали, сидя на бревне, как односельчане, встретившиеся после разлуки. А поблизости, как бы охраняя эти новые отношения, грозно, как царь Петр или как памятник Вашингтону, который хотят воздвигнуть американские эбису на скале, вывезенной из Хакодате, стоял с палкой Путятин и все смотрел, подымая голову, на гору, откуда дисциплинированно спускали по желобу из колотых деревьев маленькие бревна. Очень маленькими и жалкими выглядели в этом горном ущелье, среди новых западных сооружений двое важнейших японцев в своих средневековых халатах. Но тут, в Хэда, рождалась новая, образованная Япония, желавшая плавать по морям всего мира в поисках знаний и справедливости.

Теперь Эгава строит второе судно!

– Сами! Сами! – провозглашал князь Мито. – Построим без помощи эбису!

Старый князь Мито богат, у него свое войско, он приверженец старины, защитник древнего, исконного, сторонник традиций и всей святости страны богов. Теперь Эгава строит «Асахи-сё», означает «Восходящее солнце». Мито клянется, что как только спустят судно, Эгава сразу заложит пароход. Сам! А еще один князь, Татсума, хочет купить пароход у голландцев. Тот, кажется, похитрей других. Вся Япония охвачена желанием создавать флот!

Но Кавадзи, умнейший из вельмож и дипломатов, неодобрительно отзывается о качествах «Хоо-мару».

Князь Мито Нариаки силен, хитер. Он из сиогунского рода Токугава, из клана Мито. Правительство играет надвое с князем Мито. Там идет хитрая игра. Мито хочет, чтобы следующим сиогуном был его сын, поэтому он не может не желать смерти правящего сиогуна. Тем более что правящий сейчас молодой сиогун слаб с рождения и уже болен...

Умней всех действует молодой канцлер Абэ – глава правительства. В лице Мито он держит при себе крайнего реакционера, противника всех нововведений и сторонника изоляции. Старику князю всегда много чести от правительства, и с ним советуются. Но потом получается, что все идет вопреки его советам.

Кавадзи с его европейской независимостью, с холодным презрением сказал, что у Эгава вместо европейского корабля получалось что-то круглое, только снаружи западное, а внутри – такое, что, наверное, корабль «Хоо-мару» никуда не годен. Вид этого корабля может только привлекать зевак. Кавадзи говорит про судно Эгава, но подразумевает при этом все затеи безграмотных князей, кичащихся прошлой славой, но темных, ничего не сведущих в науках. Князь Мито хочет через науку с саблей самурайской перескочить! Он требует прежде всего патриотизма! Реакционеры не понимают, что страна гибнет, если не найдет новых путей. Для этого надо смотреть на мир не глазами Мито. Но нельзя современный корабль построить без знаний и чертежей. Нужны расчеты, исчисления центров, знание всех частей конструкции, опыт столетий. У Мито на японской фунэ старинной конструкции плотники хотят поставить западные приспособления, сделать западную корму, нос и мачты... Поэтому очень важно наблюдение за ходом построения русской шхуны. Это случай, данный богами. И за то заплачено кровью, жертвами богам, жертвами огню, земле и морю в страшный день цунами... Поэтому явилась единственная возможность для Японии, но ее надо суметь сохранить, как редкий дар богов. Пренебреженный глупыми и ленивыми людьми, дар может исчезнуть. Особенно в эти дни, когда пришли американцы, когда, может быть на политику правительства окажут влияние Перри или реакционеры. Американцы могут постараться увезти всех русских из Японии, и русские не доведут дело до конца. Скрывать от русских приход американцев низко и неблагородно. Теперь все силы ума надо собрать, чтобы постараться в любом случае довести постройку русской Шхуны до конца.

В Симода перед отъездом Накамура среди послов бакуфу, назначенных для приема русских, так и не закончились споры. Как быть? Иногда казалось, что все мы в таком отчаянии, что не видим выхода. Может все исчезнуть. Это ужасно и непоправимо. Одни уверяли, что не надо говорить русским, что пришли американцы. Но Посьет живет в Симода, он знает все. Узнает Путятин и обидится и будет прав. Значит, действовать обманом уже нельзя. Обман очень старомодное средство. Теперь дипломатом быть куда труднее, чем прежде.

Князь Мито просто сказал бы: «Не позволять русским встречаться с американцами! Запретить!» Такие советы слышались и при спорах в Симода.

Кавадзи вытаращенными глазами осматривал своих коллег, когда, все вместе, уполномоченные из делегаций японского правительства обсуждали вместе с двумя губернаторами, как быть. Кавадзи знал, какие еще глупости придется ему услышать!

– Нельзя допустить сближения русских с американцами! – говорил старик Тсутсуй. – Но нельзя и скрыть присутствия американцев от русских. – И он это основательно доказал.

– Еще лучше было бы как-нибудь натолкнуть их друг на друга, чтобы вспыхнула вражда... – сказал Кога. Он так не думал, он ученый, сторонник открытия, но напоказ иногда надо быть реакционером.

Старичок Тсутсуй вопросительно уставился на Кавадзи. Но тот молчал, словно в столбняке. До сих пор никакой симпатии русские и американцы друг к другу не выказывали, но что будет теперь, когда русские потерпели крушение?

Накамура все записывал, но не мог уловить главную мысль, хотя все старались, все торопились и ничего не удавалось решить. Американцы со своим благоустроенным, усовершенствованным пароходом и пушками, конечно, очень страшны для всех, их, конечно, надо изучать и не надо бояться, но стоило им появиться на море, как словно всех что-то давит. Кога впопыхах говорит глупости. Американцы – сильная поддержка русским. Вместе они вообще непобедимы. Губернаторы уже пускали слух о неизбежности битвы в Японии, где русские и американцы обязательно начнут драться, так как они ненавидят друг друга.

– Остается только сожалеть о подобном развитии событий, – сказал Кавадзи. – Но я хотел бы знать: будет ли возможным пригласить в Симода русского посла, когда в бухте стоит корабль Адамса?

И все дружно ответили так, как думали, но как никто не смел сказать, пока не заговорил Кавадзи.

– Да, нельзя скрыть! Неприлично!

– Хуже будет, если его известят капитан Посьет и те русские, что оставлены им в храме Гёкусэнди, и Путятин сам явится в Симода, без нашего приглашения! – сказал Тсутсуй. – Да, мы должны побеспокоиться.

– Что будет, если русский посол узнает от Посьета и Гошкевича о прибытии американцев? Или он сам сюда прибудет без приглашения и увидит американскую эскадру? – спросил Кавадзи. – А мы не сообщили ему об этом? С нашей стороны это было бы невежливо. Поэтому мы должны опередить Посьета и доложить твердо и прямо.

Кавадзи, не меняя выражения своих выпученных глаз, решал все и за всех. В Хэда посылается нота, в которой адмирал приглашается в Симода. Ее доставит Накамура Тамея, назначенный сопровождать адмирала в Симода. По-дружески и частным образом Накамура Тамея в Хэда обо всем поставит адмирала в известность, как бы по оплошности и случайно.

– Так вам удастся ли изучить особые правила постройки европейского корабля? – спросил сегодня Накамура-сама у молодого плотника.

Однако это настоящий японец – скромный, тихий и серьезный. Плотника очень хвалит Путятин. Но у него нет фамилии... Однако он прав. Неважно, большой корабль или маленький. Правила для постройки одинаковые. Умен этот молодой плотник, за гроши работавший с отцом на богатых рыботорговцев. Он с детства жил в бедности и труде, поэтому выучился дисциплине. Он правильно рассуждает, что на постройке небольшого судна удобнее учиться. Но это судно все же для плаваний в океане. Он рассуждал честно и работал старательно, но нельзя его много хвалить, чтобы не испортить человека. Но, кажется, эти плотники, которых Путятин, высокий и усатый, учил, как царь Петр, строить европейский корабль, делали для страны гораздо больше, чем Эгава, князь Мито и князь Тсутсуй? Неужели Кавадзи угадывал все это?

А колотушки сторожей стучали, как всегда, напоминая о старом – что у Мито много войск, риса, золота, шпионов. Япония верит князю Мито!