«У нас стали перепечатывать европейские карты со всеми их нелепостями и ошибками. Вот теперь попробуй узнай, как получилось и почему! Почему и с какой целью первоначально явились ошибки на европейских картах?»

«Взял в библиотеке Географического общества описание путешествия Сарычева^[1] и доклад недавно побывавшего в неразграниченных землях Миддендорфа^[2]. Его доклад сам слыхал на заседании общества. Очень интересен был отчет. Надо его перечитать».

^[1]Сарычев Гавриил Андреевич (1763 — 1831) — адмирал, гидрограф, исследователь северной части Тихого океана. Автор труда «Путешествие флота капитана Сарычева по Северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану в продолжении осьми лет при Географической и Астрономической морской экспедиции... капитана Биллингса с 1785 по 1793 год» (1802).

^[2]Миддендорф Александр Федорович (1815 — 1894) — русский естествоиспытатель и путешественник, академик. Его экспедиция 1842 — 1845 гг. имела большое значение для изучения Сибири. Автор книги «Путешествие на север в восток Сибири» (СПб., 1860).

«Литке^[3] — председатель общества. Когда-то и ему поручалось исследовать все заливы на юге Охотского моря, значит, и лиман реки Амура. А он туда не пошел...»

^[3]Литке Федор Петрович (1797 — 1882) — адмирал, выдающийся русский мореплаватель и географ, президент Академии наук. Дважды совершил кругосветные плавания, исследовал северную часть Тихого океана. Главный организатор созданного в 1845 г. Русского географического общества, вице-председателем которого был до 1873 г.

«После Сарычева плавал в тех морях Козмин^[4]. Козмин — орешек, и ныне здравствует. Козмин чуть ли не двадцать лет тому назад искал места, удобные для основания порта на месте лучшем, чем Охотск. Уже, наверное, полсотни лет хотят Охотск перенести на новое место. Он знает охотские побережья как свои пять пальцев. Он-то и доставил сведения, что ни удские тунгусы, ни амурские гиляки^[5] ни от кого не зависят... Он, наверное, и название это привез, откуда-то взял — гиляки...»

^[4]Козмин Прокопий Тарасович (1795 — 1851) — путешественник, участник кругосветных плаваний В. М. Головнина и Ф. П. Врангеля, исследователь Арктики и Охотского моря. В 1829 — 1832 гг. служил в Российско-американской компании.

^[5]Гиляки — так до Октябрьской революции называли нивхов.

— Где быть Охотскому порту? Почему не могут его перенести, если он стоит на гнилом и нездоровом месте? — при встрече спросил Козмина капитан.

Козмин теперь подполковник, как все исследователи Востока, которым больше жить негде, живет в Петербурге в приличной квартире и ведет размеренный образ жизни. Старик? Не скажешь! Кремень! Какой был в тридцать, такой и теперь.

Козмин в годах, раздался вширь, как и все, кто смолоду носил в себе большую силу и, не зная отдыха, трудился.

Принял любезно. Простота его прикрывалась напускной строгостью. Но в лице, в глазах явился свет ума и доброго чувства, которые, видно, питались множеством знаний, добытых самим Козминым за долгую морскую службу. Ему отрадно было поделиться с Невельским, чем мог.

По сути дела, на нем многое стояло и теперь, хотя Козмин лишь столоначальник в гидрографическом департаменте. Но он заведует инструментальным кабинетом. Один из самых знающих моряков в государстве, как о нем говорили, а не известен никому, кроме начальства и лиц, с которыми соприкасается по служебным делам. «А знает он больше всех наших адмиралов! Иди к нему, иди...» — велел дядя Куприянов.

В 1815 году выпущен был Прокопий Тарасович Козмин из штурманского училища подштурманом и только на другой год произведен в штурманские помощники в чине унтер-офицера.

Невельской знал и уважал его как товарища и сподвижника Василия Головнина. Козмин ходил с ним на шлюпе «Камчатка» вокруг света. На Козмине «стояла» впоследствии вся экспедиция барона Врангеля^[6] в Ледовитом океане. Козмин самостоятельно произвел опись берега Колымы до Индигирки и описал группу Медвежьих островов, где один мыс и река названы его именем. С Врангелем же вторично ходил вокруг света.

^[6]Врангель Фердинанд Петрович (1796 — 1870) — адмирал, известный русский путешественник и исследователь Арктики. Один из учредителей Русского географического общества. Ему принадлежит опись берегов Сибири к востоку от устья реки Колымы (1820 — 1824). С 1829 по 1835 г. был главным правителем Русской Америки, а с 1840 по 1849 г. — председателем Главного правления Российско-американской компании. В 1855 — 1857 гг. — морской министр.

Но самое главное для Невельского не в этом. Козмина надо расспросить про то время, когда он, перейдя на службу в Российско-американскую компанию^[7], был начальником экспедиции, ходившей на судне «Акция» на Шантарские острова. Там он сам встречал гиляков. Первый привез важнейшие известия.

^[7]Российско-американская компания — торгово-промышленная компания, созданная в 1799 г. Ей было предоставлено право монопольного использования богатств (главным образом пушнины) русских владений в Америке, Алеутских и Курильских островов. Необходимость снабжать население Русской Америки продовольствием и снаряжением из России породила эпоху русских кругосветных путешествий и великих географических открытий первой половины XIX в. Только с 1804 по 1840 гг. Компания снарядила тринадцать кругосветных экспедиций.

Все это самые тяжелые вояжи. Самая трудная сторона морского дела лежала на Козмине. На Шантарах он открыл и описал два больших острова и в честь своего начальства, директоров компании, назвал их Кусовым и Прокофьевым. Но не это, не это главное.

Остров Кусова... Двухсотсаженные рыжие скалы среди кипящего Охотского моря. Увидит ли их капитан когда-нибудь?

Плавал Козмин и на пароходах по Балтийскому морю, а на парусных судах с моряками-аристократами, на которых, по первому впечатлению, показался ему похожим явившийся в инструментальный кабинет молодой капитан-лейтенант.

Козмин слушал его долго, все выслушал. Подполковник, но ведь штурманский, то есть из простых, терпеливых... они умеют слушать.

— Это все неверно! — сказал Козмин. — Этого нет ничего! — и несколько раз махнул рукой.

— Почему же вы молчите, если этого нет?

— То есть как-с... Поясните... Кстати, никто не молчит, поданы не раз были рапорты...

— А судьба их?

— Как и судьба всех бумаг! Исследуйте вид какой-либо касатки^[8] или объясните научно о нем что-нибудь — и вас распубликуют во всей Европе и ваши коллекции поместят под стекло. А спросите Федора Петровича, почему он, имея все средства: судно, людей, инструкцию описать все южные заливы Охотского моря, а значит, и лиман, не пошел туда и не проверил мои доклады и рапорты? Чем это можно объяснить? Подумайте. А? Вот то-то!

^[8]Касатка — морское млекопитающее семейства дельфиновых, подотряда зубатых китов.

Козмин вдруг рассердился.

— Пришлось бы опровергать Крузенштерна^[9], на это Федор Петрович никогда не пойдет. Рыб описывать, моллюсков, водоросли? Пожалуйста! А спорить с учеными Европы, составившими карты, он не будет, так как честь науки для него на первом месте.

^[9]Крузенштерн Иван Федорович (1770 — 1846) — адмирал, начальник первой русской кругосветной экспедиции, исследователь Тихого океана, ученый-гидрограф. Описал восточный берег Сахалина, берега Камчатки, часть Курильских островов. Описание путешествия и атлас Крузенштерна были замечательными изданиями своего времени.

— Какая же это наука! — ответил Невельской. — А гиляки независимы? — вдруг спросил он.

— Вот пойдете и убедитесь сами. Тогда вспомните меня! Мне же никто верить не хочет... Кому скорей поверят: ученому или штурману? Императрица Екатерина, говорите, строила там острог? Значит, она знала, что земли там ничьи с тех пор, как нас силой выгнали из Албазина. Так ведь нас потом, на основании этих ложных карт, будут тысячу лет корить, что мы схватили не свое, те же европейские ученые...

— Я знаю больше. Мне сказывал адмирал Петр Степанович Лутковский, что вы с ним просили у правительства разрешения спуститься вниз по Амуру.

— Дважды просили...

Невельской плавал на Балтийском море с Лутковским, когда обучали великого князя Константина. Высокий, с плоским, бесцветным лицом, Лутковский всегда очень спокоен. Есть что-то сухое, чиновничье в его голосе, с кем бы он ни говорил. Англичане бывали в восторге от Лутковского и награждали его своим тяжелым вниманием. Может быть, угадывая родственную натуру?

Петр Степанович в Сибири своего замысла не осуществил и дела до конца не довел.

Козмин встречал гиляков, приходивших на охоту на Шантарские острова. Он узнал о их независимости, о том, что они власти не признают никакой и что Амур никому не принадлежит.

— Так и не довели вы дела до конца! — сорвалось с языка у Невельского, но он сразу же пожалел о вылетевших словах. Кажется, обидел Козмина, который ни в чем не виноват.

Хотел проститься, но подполковник стал в свою очередь его расспрашивать, устроил как бы целый экзамен.

Невельской отвечал про хронометры системы Паркинсона и думал, неужели судьба всех исследователей Востока одна — доживать свой век при должности в петербургской квартире на прошпекте?

Козмин пригласил молодого человека к себе домой, где рассказал ему много нужного и показал карты, рисованные гиляками на бересте.

Почему-то засели в голове слова: «Нелегкий путь вы избрали, Геннадий Иванович... Держитесь крепко...» И еще запомнил хорошо, как старый штурман сказал и шутливо и серьезно: «Только помните, Геннадий Иванович, что там надо целоваться с дикарями, таков их обычай приветствия, и предупредите своих мичманов, которых станете посылать на опись».

Еще Козмин сказал, что для тамошнего коренного населения, для гиляков и прочих народов должен быть смысл в нашем появлении более глубокий, чем получение стальных изделий или украшений.

— Миддендорф нашел проводника из гиляков^[10], о котором пишет, что это гениальный выродок! — сказал Невельской.

^[10]Нивх Позь (русские называли его Позвейн) был проводником у топографа экспедиции академика А. Ф. Миддендорфа Ваганова, сделавшего съемку реки Уди, южного берега Охотского моря и южной части острова Большой Шантар.

Козмин сказал:

— Вы всегда найдете его, помните только имя, а он от вас никуда не денется. Если ходил с нашей экспедицией и услышит о вашем появлении — явится сам, где бы ни был. И другого гениального найдете. Это люди понятливые и переимчивые.

...Невельской сидит в расстегнутом мундире, видна нижняя рубашка. В форточку валит холод. Стол завален картами, пачками бумаг, записками, расчетами, чертежами... Журнал со статьей об отклонении компаса, книги Сарычева, Головнина, Крашенинникова^[11], пачка бумаг, перебеленных писарским почерком, — копия доклада Миддендорфа, сделанного в Географическом обществе, копии бумаг из архива министерства.

^[11]Крашенинников Степан Петрович (1713 — 1755) — выдающийся русский исследователь, автор первых научных работ о Камчатке, включенных в труд «Описание земли Камчатки», вышедший посмертно в 1756 г. Эта книга была высоко оценена современниками и вскоре переведена на многие языки.

Карты на столе — разных времен.

«Чтобы потом тысячу лет не корили нас».

В комнате густо накурено, дымящаяся трубка лежит в огромной тонкой раковине, и морщины ее как розовые лучи...

Голова у человека так устроена, что в ту пору, когда все душевные силы приведены в движение, думается иногда о нескольких делах сразу и еще затешется безделица между нужных мыслей.

Всех теперь перечитал: Литке, Беллинсгаузена^[12], Головнина, Сарычева, Хвостова и Давыдова^[13]. Живые — все знакомы, кажется. Всех расспрашивал. Еще надо искать людей.

^[12]Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич (1779 — 1852) — адмирал, участник первого русского кругосветного путешествия. В 1819 — 1821 гг. возглавлял кругосветную экспедицию, открывшую Антарктиду.

^[13]Хвостов Николай Александрович (1776 — 1809) — лейтенант, исследователь Русской Америки и Курильских островов. В 1802 г. вместе с лейтенантом Давыдовым Гавриилом Ивановичем (1784 — 1809) поступил на службу Российско-американской компании. В 1804 — 1806 гг. Хвостов и Давыдов плавали из Петропавловска-Камчатского в Русскую Америку, к берегам Сахалина, в Охотское море. В 1809 г. трагически погибли, утонув в Неве во время развода мостов. Посмертно вышла книга Г. И. Давыдова «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним» (1810 — 1812).

«Ваша светлость, сколько можно тянуть! Мне надо, чтобы вы меня скорей назначили...» Так сказать бы его высочеству великому князю Константину Николаевичу.

Сказал об этом Федору Петровичу Литке. «Кто же за себя просит! Это неудобно, Геннадий Иванович, и нескромно», — ответил адмирал. Он и Лутковский дали формальные рекомендации Невельскому и просили о назначении его командиром «Байкала». Но ведь на такую должность немало желающих. И нельзя светлейшему князю Меншикову^[14], начальнику главного морского штаба, так заявить: мол, ваша светлость, сколько можно тянуть. «Ваше дело верное, назначение будет обязательно, его высочество великий князь ходатайствовал за вас...» — уверял Литке.

^[14]Меншиков Александр Сергеевич (1787 — 1869) — адмирал, генерал-адъютант. Во время описываемых событий был начальником Главного морского штаба. В 1848 г. — председатель секретного цензурного комитета, главнокомандующий во время Крымской войны.

«Будет! Когда еще будет! А транспорт уже строится. И мне надо бы успеть развалить ему бока, выйти в плаванье вовремя, это значит на пять месяцев раньше, чем предпишут бюрократы. Я бьюсь, мечусь и во всем спешу, еще не утвержденный в должности, и люди со мной разговаривают. Но мне-то каково... Мне могут сказать — идите прочь, господин капитан-лейтенант, вы самозванец... А наша государственная машина медленно-медленно ворочает свои механизмы, как водяной ворот на Колпинском заводе».

«Термометры, лаги, шагомеры, барометры, компасы, хронометры столовые, карманные — все помянул Козмин. Дотошный в своем деле...»

«Но ведь судна еще нет, я не назначен, а я уже с ума схожу оттого, что руки связаны... Мне надо адмиралу Лазареву писать об изменениях проекта транспорта, а я не могу же написать, что, мол, только еще хлопочу о назначении... А не успеешь оглянуться, зима пройдет. Граф Гейден^[15] выехал в Ревель и скоро вернется, без него, видно, в инспекторском департаменте никто ничего не посмеет назначить». В свое время граф Гейден отрекомендовал Невельского после кадетского корпуса в гвардейский экипаж.

^[15]Гейден Логгин Логгинович (1806 — 1901) — генерал-адъютант, адмирал. Сын известного адмирала Л. П. Гейдена командовавшего эскадрой в битве при Наварине. Участник Наваринской битвы, в 1842 г. назначен в свиту Николая I; в дальнейшем занимал высшие штабные должности.

По представлению Крузенштерна. Гейден сказал — и так было. Так будет и теперь? Но когда? Больше того, Гейден сказал, что будут назначены лучшие офицеры. Друг Петр Казакевич^[16], барон Гейсмар^[17], Грот^[18], Гревенс^[19]... «Боже мой! Придется моим морским аристократам и баронам целоваться с гиляками! Первейшее условие поставлю, как пойдем на опись».

^[16]Казакевич Петр Васильевич (1814 — 1887) — мореплаватель, впоследствии адмирал. Друг, единомышленник и товарищ Невельского по открытиям. Проводил гидрографические исследования в бассейне Амура. Знал прекрасно английский язык. Во время Крымской войны был отправлен в США под фамилией купца Степанова для закупки товаров и судов для Приамурья. В 1856 г. назначен первым губернатором Приамурского края. Руководил работами по установлению границы с Китаем в 1862 г. Открыл в Николаевске-на-Амуре морскую школу. Учитель и воспитатель С. О. Макарова, впоследствии известного флотоводца.

^[17]Гейсмар Алексей Федорович (1825—?) — служил во флоте с 1841 г., уволен со службы в 1858 г. в чине капитан-лейтенанта.

^[18]Грот — фон Гроте Эдуард Васильевич (1824 — 1858) — окончил физико-математический факультет Петербургского университета. Служил во флоте с 1845 по 1856 г., уволен в чине капитан-лейтенанта. Участник обороны Кронштадта в 1854 — 1855 гг.

^[19]Гревенс Александр Карлович (1817 — ?) — служил во флоте с 1835 по 1862 г., уволен в чине капитана первого ранга.

«Надо еще раз встретиться с Кашеваровым^[20]. Он алеут сам по рождению. Сколько людей, знающих у нас те моря! И никакого движения! Сидят в Петербурге, скрипят перьями, пишут воспоминания...

^[20]Кашеваров Александр Филиппович (1808 — 1866) — исследователь Русской Америки, по матери алеут. Учился в Балтийском штурманском училище как воспитанник Российско-американской компании, на кораблях которой служил потом штурманом. С 1845 по 1850 г. служил в Гидрографическом департаменте морского министерства, участвовал в составлении «Атласа Восточного океана с Охотским и Беринговым морями» (СПб., 1850). В 1850 — 1856 гг. был начальником Аянского порта, затем снова работал в Петербурге в Гидрографическом департаменте.

Кашеваров, тот при встрече так и сказал, что Петербурга не любит и поедет на Восточный океан^[21], чтобы приносить там пользу. Ну, скажут у нас в обществе, мол, это потому, что он алеут, хотя и автор известной книги, и молодой еще человек. Вдруг стал расспрашивать про ученье Фурье. Заявил, что ученье о коммунизме, если его осуществить, может сохранить и поставить на высоту ныне пренебрегаемые народы. Между прочим, Кашеваров заметил с важностью, что целоваться с гиляками не обязательно. Это лишь внешний вид уважения, и нечего дикарские привычки оправдывать. Сам не замечает, как в Петербурге впитал в себя все замашки бюрократов, хотя и мечтает о коммунистических фалангах на Аляске... У Кашеварова развивается что-то вроде мании величия. Грубо спросил, почему я так хлопочу, когда еще нет моего назначения! Мог бы спокойно отдыхать... А сведения его бесценны! Многое он знает, и как разговорится про свой Север, можно его часами слушать. В свое время рождались легенды о людях с двумя головами. Вот я чувствую, что надо мне две головы, чтобы все запомнить.

^[21]Так в XVIII — начале XIX в. называли Великий, или Тихий, океан.

Кашеваров — алеут, а знаменитый ученый-синолог архимандрит Иакинф Бичурин^[22] — чуваш, а оба набрались величья от нашего брата чиновника...»

^[22]Бичурин Иакинф — Бичурин Никита Яковлевич (в монашестве Иоакинф) (1777 — 1853) — выдающийся русский востоковед, член-корреспондент Академии наук. Чуваш по национальности. Окончил духовную академию в Казани. В 1807 — 1821 гг. был главой русской духовной миссии в Пекине.

«Козмин говорит, что у англичан есть новый шагомер системы Пеги, и советует взять в Портсмуте компасы нового устройства с балансами и прозрачной картушкой».

В дверь постучали. Вошла жена брата.

— Чай пить, Геннадий Иванович!

Надя покачала головой. Холод в комнате, Геннадий Иванович раздетый, распахнутый, на столе — как после сражения. Слугу своего опять послал куда-то, гоняет его целый день с письмами и поручениями.

Геннадий Иванович, взлохмаченный, пошел пить чай, быстро, словно боится опоздать, как всегда.

— Мне надо еще в Колпино! — сказал он брату, входя в столовую. — И что за грузы будут... Списка еще нет... Я слыхал, что Михаил Петрович Лазарев придет нынче летом из Севастополя.

— Напиши, напиши его превосходительству... не жди, — сказал Никанор.