— Вешать надо! — продолжал капитан. — Они хотят, чтобы я ждал распоряжения, которое придет осенью... А средства нам даны с таким расчетом, чтобы опись закончилась, когда получим позволение. Половину Петербурга надо перевешать! Своими руками вешал бы!

Машин сидел здесь же, и у него душа замирала. Капитан, однако, не очень стеснялся! «Петербургская штучка! И такому все с рук сходит!»

Машин на берегу отдал распоряжение, чтобы с утра приготовили людей к разгрузочным работам и места для грузов, и опять вернулся. Его интересовало, что привезли, а капитан несет околесицу, а про грузы молчит. Отдал пакет от адмирала Врангеля. Фердинанд Петрович просит немедленно послать судно на Командорские острова и доставить капитан-лейтенанту Невельскому однолючную и трехлючную байдарки с алеутами, для удобства описи, на которую пойдет «Байкал». За Машиным дело не станет. Он отдал на берегу приказание подготовить бот «Камчадал» к выходу в море, загрузить всем нужным для такого плаванья. «А чего нет — добавим из грузов, доставленных „Байкалом“. Если только грузы дошли целы и невредимы».

Офицеры спускались по трапу и, входя в тесную каюту капитана, рассаживались. Невельской за письменным столом, не торопясь, набивал трубку. Напротив него в кресло сел Казакевич. Гейсмар встал, скрестив руки на груди. Халезов покашливал за спинами офицеров. Последним вошел доктор Берг. Невельской отложил трубку. Офицеры стихли.

«Блеск приемов, всевозможные проявления вежливости и внимания, которые видели мы во всех портах, а особенно в южноамериканских, где судно было всеми встречено так гостеприимно, — все это закончилось...» — обдумывал Ухтомский будущее письмо домой.

— Господа офицеры и юнкер князь Ухтомский! — заговорил капитан. — Инструкции на опись Амура нет, пришла только неутвержденная копия. Все наши труды пошли даром, все старания напрасны, никому нет никакого дела до нас с вами. Между тем все мы, господа, со всей нашей командой, с нашим судном, которое выдержало с честью всевозможные испытания, которые только могут выпасть кораблю, все мы как бы составляем единое целое, мы как единый живой организм, проникнутый идеей и воодушевленный напутственным благословением его высочества генерал-адмирала нашего флота Константина Николаевича... А также цели науки... Родины... И в-величия ф-флота... Г-господа! Во всяком другом государстве наш корабль считался бы героем и команда его тоже была бы предметом подражания... Я не смел описывать посещаемые нами страны, когда главная цель познания собственной страны и развития ее остается пренебреженной преподлейшими личностями, преступления которых так очевидны нам всем здесь сегодня по сообщениям, представленным нам его высокоблагородием командиром над портом Ростиславом Григорьевичем...

— Позвольте, я-то при чем тут? — испуганно вскочил Машин. — Мое дело было передать вам пакеты и приказания, что я и исполнил... я тут, простите, как кур во щи...

— О чем я и говорю, дорогой Ростислав Григорьевич... И о чем не могу не судить, как о... о...

Капитан так и не договорил, видно чувствуя, что от волнения начинает путаться и вместо приказных бюрократов может обидеть Машина, который лишь старается помочь, как может... Капитан взял себя в руки.

Облокотившись о край стола, Невельской сурово оглядел собравшихся.

— Господа офицеры и юнкер князь Ухтомский! Инструкция на опись не утверждена, и разрешения на опись Амура не получено. Что будем делать, господа?

Офицеры все как по команде переменили позы. Гейсмар опустил руки, Казакевич откинулся, Халезов сел, доктор переложил ноги, Грот встал.

— Господа, я предупреждаю вас всех, что вы ни в чем не будете виноваты, — что бы мы ни решили и на что бы ни пошли, я беру всю ответственность на себя...

Раздались резкие выкрики и возражения. Офицеры, кажется, подтверждали свою приверженность и готовы были разделить все с капитаном, но смысл их слов не был понятен. Капитан и не слушал никого.

— Господа, позвольте, однако, ознакомить всех вас с документами.

Невельской прочел письмо Муравьева и копию инструкции.

Машин, в свою очередь, рассказал содержание письма, полученного им от генерал-губернатора с приказанием как можно быстрей подготовить все к выходу судна. Ясно, что Муравьев не желал, чтобы время теряли в пустом ожидании.

— Почта на Камчатку идет бог знает сколько времени! — сказал Грот. — И инструкция, может быть, уже утверждена...

— Господа, надо сообщить генерал-губернатору, что бесполезно присылать нам утвержденную инструкцию в Камчатку, когда мы будем на описи! — сказал Халезов.

Гейсмар сказал, что формально инструкция на опись заливов Охотского моря дает все основания идти и под предлогом исследования заливов как бы случайно войти в лиман Амура, который также есть залив...

Невельской взял трубку, раскурил, затянулся быстро несколько раз, рукой разогнал дым и как бы просил умолкнуть.

— Видимо, господа, в Петербурге сомневаются в возможности осуществить исследование устьев Амура, — заговорил он. — Возможно, что авторитеты довлеют над мнением тех, от кого зависит допустить нас. Но ни один из знаменитых путешественников не входил сам в устье Амура. Сведения, представленные ими, не могут быть основательны! Между тем Амур — единственная река, текущая из Сибири в Восточный океан. Это величайший естественный путь из Сибири к Тихому океану. Вот этот путь! — стуча по карте, воскликнул Невельской. — Он заперт для нас! Мы с вами обязаны исследовать и представить правительству верную картину. Однако нам разрешения не дано... — Он помолчал, глаза его сверкнули и сузились. Он оглядел своих спутников. — Вы свидетели, каких сил и средств стоит снабжение портов Востока. Такое снабжение не может быть успешным, и развитие русского флота в бассейне Тихого океана при современных условиях весьма сомнительно. Вы видите, что представляет собой Камчатка. Между тем на Татарском берегу, вблизи устья Амура, должны находиться отличные гавани, которые могут быть связаны внутренним водным путем с развитыми областями Сибири. Пользуясь тем, что бриг пришел на Камчатку па три месяца раньше срока и что все лето у нас свободно, я беру на себя ответственность идти к устью Амура, с тем чтобы решить наконец проблему, которая давно занимает всех. На Гавайях вы были свидетелями, как король этих островов жаловался мне на порабощение народа Гавайев американцами. Камехамеха просил нас, чтобы мы взяли под свое покровительство Гавайи, в противном случае народ его погибнет. Вы видели американские и английские суда у наших берегов. Иностранцы идут в эти моря, пользуясь безнаказанностью, грабят здесь, бьют китов и помышляют, как вы читали об этом в их газетах, обосноваться где-нибудь на берегах Охотского моря. Мы должны пресечь все подобные попытки и действовать, руководствуясь высшей целью — благом родины. Я говорю с вами откровенно и уверен, что все сказанное здесь останется в глубокой тайне.

— Я должен предварить вас, господа, — продолжал капитан, — что времени остается мало. Мы с вами должны ясно сознавать, что если не мы, то некому больше. Мы не исполним своего долга — все рухнет, рано или поздно иностранцы займут Амур. А позволения на опись устьев реки нет, и мы не смеем производить ее под страхом ответственности. Инструкция на опись устьев Амура, лимана, а также юго-восточного берега Охотского моря хотя послана на утверждение, но еще не утверждена государем. Генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев хлопочет об ее утверждении, и он прислал мне неутвержденную копию этой инструкции. Иначе говоря, у нас есть инструкция, которая не действительна. Если же мы не произведем исследований, другой подобный случай не представится, а иностранцы ждать не будут. Я уверен, что каждый из вас выполнит свой долг честно и благородно. Будьте уверены, господа, что я никогда не посмел бы увлечь вас за собой, если бы вам грозило наказание. Вы служите под моим командованием и не в ответе за поступки, которые я заставляю вас совершать.

— Господа! — волнуясь заговорил Халезов. — Тут... Я хочу сказать, что с нашей стороны все готово.

— Все согласны, Геннадий Иванович! — воскликнул Гейсмар.

— Если задержимся, то все упустим, — сказал Грот.

— Господа, мы обязаны действовать смело и решительно, — заговорил Казакевич и подумал: «Зачем напрасно говорить так много! Всем ясно и без этого».

— Англичане действительно могут захватить! — звонким мальчишеским голосом сказал Ухтомский.

— Благодарю, благодарю! — ответил тронутый Невельской.

Офицеры долго еще не могли успокоиться.

— Принимая ваше согласие, я изложу вам план действий. Мы должны начать подготовку немедленно... Рядом с нами стоит транспорт «Иртыш». На него мы перегрузим все, что следует отправить в Охотск, с тем чтобы не заходить в этот порт.

В каюте было жарко, пот выступил на лицах офицеров...

— Мы обязаны объяснить команде всю важность предстоящих исследований, конечно сохраняя в тайне, что идем на открытие без утвержденной инструкции.

— Где же начнем? Как вы решаете?

— Мы начнем там, где адмирал Крузенштерн нашел сильное течение у восточного берега Сахалина. Крузенштерн высказал предположение, что там находится один из рукавов Амура, что река Амур как бы перерезает весь остров пополам и выходит здесь в океан...

— Итак, идем! — пылко и торжественно говорил мичман Грот, выходя от капитана.

— Я предвижу величайшие события! — отвечал Ухтомский.

Юнкер и мичман поднялись на палубу. Блестела вода. На месте Петропавловска на черном хребте горел одинокий огонек. В стороне, на вершине сопок, проступал блеск льдов. Еще дальше словно мерцало зарево — там, в глубине неба, виднелось огненное дыхание кратеров.

А в каюте капитана долго еще шел разговор о том, что надо сделать для быстрой разгрузки транспорта, для ремонта и снабжения…