Близ устья Уссури судно пристало к небольшому гольдскому селению.

Ренье поднялся на высокие прибрежные холмы, желая осмотреть огромную площадь вод.

Над вершинами цветущих лип и дубов, росших по склону, виднелась огромная, как море, излучина, в которой сливались обе реки. Вдали зеленели острова, а еще дальше тянулся голубой, словно прозрачный, хребет.

Внизу, на этой огромной водяной площади, одиноко стояла сампунка с голой мачтой, на которой, как гусеница, улегся свернутый соломенный парус.

От сампунки отошли две лодки. Ренье посмотрел в трубу. Дыген куда-то поехал.

Когда миссионер спустился вниз, толстый маленький Сибун - помощник Дыгена, остав-шийся на сампунке, - объяснил, что его хозяин должен прогнать хунхузов, появившихся поблизости.

Пользуясь случаем, Ренье познакомился с гольдами из селения и проводил время в их юртах. Между прочим, они рассказали ему, что в соседнюю деревушку приехал человек с седой косой и острым носом. Вместе с ним ездят двое работников, один из них болен цингой. Старик уговаривает народ молиться железному божку, у которого руки прибиты к кресту.

Нетрудно было догадаться, что это не кто иной, как де Брельи, спустившийся по Уссури до устья. Ренье весьма обрадовался этим известиям и послал гольдов за длинноносым человеком.

Под вечер они вернулись в сопровождении де Брельи. Миссионеры бросились в объятия друг другу...

Де Брельи был высокий худой старик с узким землистым лицом, полуседой косой и с карими глазами навыкате.

Расположившись в гольдском доме, европейцы беседовали далеко за полночь. Де Брельи согласился сопровождать Ренье в низовья. Лучшего Пьер не мог и желать.

Дни проходили, а Дыген не возвращался.

Миссионеры проводили время в беседах с гольдами. Однажды те пожаловались, что, в Фурмэ - ближайшей деревне - Дыген безобразничает, хватает женщин и девушек. Одному старику маньчжуры отрубили голову.

Де Брельи, услыхав, что совершена казнь, весьма обрадовался.

- Удобный повод для проповеди! - воскликнул он торжественно. Миссионеры отпра-вились в деревню Фурмэ.

- Однажды за казненного китайца-христианина,- рассказывал де Брельи, я заставил казнить четырех китайцев-язычников.

Старый миссионер с горбатым носом, как большая птица, насупившись, сидел на корме и со злорадством говорил об этом.

- Только так и научишь их уважать христиан! - бормотал старик.

На берегу протоки, у подножия крутого, высокого хребта, покрытого роскошным листвен-ным лесом, стояли две жалкие хибарки. Это и была деревня Фурмэ.

Первое, что увидели миссионеры, выйдя из лодки, был полузакрытый соломенной цинов-кой безголовый труп гольда, валявшийся на прибрежном песке. Его голова была подвешена в клетке за косу к окровавленной талине.

Как только из жилищ вышли гольды, де Брельи сразу же зарыдал над трупом. Вдруг, выпрямившись, как палка, он крупными шагами двинулся на своих длинных ногах в зимник.

Дыген с оравой подвыпивших маньчжуров расположился на канах.

Появление огромного тощего старика произвело на маньчжуров сильнейшее впечатление. Дыген смутился, его плоская голова задрожала, и он в недоумении заморгал своим единствен-ным глазом.

Де Брельи держался властно, но, разговаривая с Дыгеном, был вежлив. Обеспокоенный Дыген уехал в тот же день из деревни.

После его отъезда гольды со слезами на глазах рассказывали миссионерам, что еще в прошлом году близ их деревни какой-то человек с Уссури стрелял в маньчжурских грабителей. И вот Дыген, явившись в деревню, объявил, что он и его спутники будут жить в домах до тех пор, пока не будет найден тот, кто стрелял. Гольды были удручены. Они добывали для маньчжу-ров рыбу и мясо, но виноватого не нашли. Тогда Дыген придрался к одному из стариков.

- Убили вашего за непокорство, - объяснил он. - Смотрите, чтобы около вашей деревни больше никого не грабили и не убивали.

Де Брельи плакал так, что все гольды видели, как льются слезы. Он истово молился над трупом казненного, объяснив гольдам, что просит у всевышнего счастливой жизни его душе. Старик тянул к небу костлявые белые руки. Тут же он стал рассказывать гольдам о боге и о христианской религии. Те были растроганы и плакали, а некоторые из них сразу согласились креститься.

- Вы, верно, лоча? - говорили они.

Де Брельи гневно оглядел гольдов.

- Нет, мы не лоча, мы посланцы истинного бога. Слушайтесь нас во всем - и будете счастливы!

Миссионеры провели в беседах с гольдами весь день. Де Брельи научил их креститься и преподал основы поведения христианина.

Старик подарил новообращенным по медному крестику с надписью: "Подарок миссии".

- Когда русские шаманы крестят, - говорили между собой гольды, которые слыхали это от людей, побывавших за горами у русских, - то дают крест и новую рубаху. А эти почему-то рубахи не дают. Только крестик!

- А товары у них хорошие, - рассказывали гребцы, которые привезли миссионеров из Буриэ.

- Почему нам не дали? - удивлялись гольды.

Возвратившись на сампупку, Ренье объявил Дыгену, что берет с собой в путешествие к устью реки высокого старика. Де Брельи с подобающей такому случаю церемонией был представлен маньчжуру, и тот на все любезно согласился. Дыген стал пространно объяснять миссионерам, что здешние жители поголовно разбойники и что их приходится держать в строгости.

- Они всегда говорят неправду. Опасно ездить сюда - могут убить. Они напрасно жалу-ются, что мы их обижаем. Этому не следует верить. Мы только защищаем их от опасностей. Ездим сюда, чтобы защищать их! Здесь бывают китайские хунхузы.

- Да, да, я вижу, что они разбойники! - воскликнул де Брельи как бы с неподдельным гневом.

На другой день к деревне пристали две небольшие лодки. Хозяева их торгаши - тоже отправлялись в Мылки, куда держал путь Дыген.

Путешествие в неразграниченные земли было делом незаконным, поэтому купцы могли проникать в низовья реки, лишь давая взятки тем, кто охранял границы. Купцы жаловались миссионерам, что чиновники не имеют совести и обдирают их.

Вечером сампунка тронулась дальше. Плыли всю ночь. Маньчжуры держали наготове оружие. Работники усиленно гребли.

На рассвете путешественники увидели - Амур разбился на протоки. Одной из них прошли сампунка и лодки торгашей. Видно было, как за островами, делеко-далеко, что-то курилось - не то утренний туман, не то дымки.

- У-у! Там русских много-много! - грозя пальцем по направлению дымков, говорил толстый Сибун, - наверно, пять или шесть русских там живут. Убежали от своих и тут женились! Не хотят никому ничего платить! У них ружья бьют далеко!

- Как же вы терпите такие преступления? - спросил Ренье, слыхавший этот разговор. - Давно надо бы отрубить им головы.

Маньчжуры смутились и умолкли.

- Я слыхал, что на Амуре живут русские, - сказал он Дыгену за обедом. - Надо потребо-вать, чтобы вмешались военные власти. Просить амбаня.

- Амбань уже посылал солдат, - ответил пьяный Дыген, - чтобы схватить этих дурных русских.

- Ну и что же?

- Они почему-то не послушались! - ответил Дыген уклончиво и вдруг с неприязнью, искоса и остро, глянул на Ренье. - У-у, ты не знаешь, что это за народ. Уй-уй-уй! - с обидой пожаловался он.

Весть о русских и об их влиянии на Амуре приводила миссионера в дурное настроение. Красоты девственной природы, чистейший воздух, яркие краски весенних лесов и собственное здоровье теперь уж не радовали его так, как в начале путешествия.